— И еще вопрос, Петр Петрович, где вы были ночью, когда убили Самкорутова и Черпакова?

Я кое-что вспомнил, и это нужно проверить.

— Это в позатот четверг, что ль?

— Ну, да.

Я снова не сводил с него взгляда. Кулебякин помялся, вздохнул и ответил:

— Эх, Саша… у бабы я был. Бывает, что у мужчины не одна женщина за всю жизнь. Ты пока молодой, не поймешь… у Нинки я был, могу адресок дать — проверь.

— Верю, верю, — одобрительно кивнул я. — Но адресок все же дайте…

— Не веришь, да? — надул губы Кулебякин.

— Доверяй, но проверяй, — улыбнулся я. — Работа такая, Петр Петрович, уж вам ли не знать.

— Да знаю, — вздохнул шеф, — В больничку-то хоть меня отвезите.

— Сначала я привезу сюда Гужевого. Нужно выставить в вашем домике засаду на тот случай, если за вами придут.

— Полностью согласен, — кивнул майор. — я тогда обезболивающего приму, у меня там шкалик к буфете початый имеется.

— А можно я тоже в засаде побуду? — неожиданно спросил Эдик. — Я ведь такое только в кино видел.

Я хотел отказать, но, поразмыслив, понял, что одного Ваню оставлять негоже, опасно. Людей у меня других нет, я не начальник милиции, можно и фарцовщика на подхвате задействовать. Пусть с инспектором уголовного розыска подежурят здесь вместе. Мне спокойнее будет, пока я занят другими, более важными делами.

Ведь в моей голове уже созрел план дальнейших действий. Все-таки ниточку я ухватил, главное, сильно не тянуть, чтобы не оборвалась…

Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…

— Молодой человек! Вы к кому? — уставилась на меня медсестра. — Здесь вам больница, а не проходной двор. Без халата нельзя.

— Милиция, — я показал удостоверение. — Вы, Любочка?

— Ну-у… я… — растерянно пробормотала молодая медсестричка, теребя пуговку на белом халате.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов. Пройдемте…

— Куда? — сглотнула та и еле слышно добавила: — В тюрьму?

— Ну почему в тюрьму, или вам есть в чем признаться? — не торопясь выговорил я. — Чистосердечное признание смягчает приговор.

— Это не я, товарищ милиционер, — заверила меня побледневшая медсестра. — Она… она сама разбилась и вытекла. А мы потом с матответственным списали, не воровала я…

— Я хотел спросить вас про пациента Кулебякина Петра Петровича. Он вам шприцы передавал?

— Ох, мамочки! Так вы не из ОБХСС? — с еле сдерживаемой радостью выдохнула Любочка.

— Я — кинолог, — гордо произнес я, будто подразделение моё элитное, что-то вроде управления всех управлений.

— Уф… А я-то подумала… Напугали. А кинолог — это который с собакой преступников ловит?

— Совершенно верно.

— Ну, собаки в списании не понимают, — облегченно вздохнула медсестричка, — так что вы хотели узнать? Куда идти-то?

— На улице, на лавочке побеседуем, идите за мной, Любочка…

Глава 22

— Разрешите? — я постучался в дверь заведующей бюро судебно-медицинской экспертизы и тут же просунул голову в ее кабинет.

Один из немногих людей в Зарыбинске, к которому я относился с почтением и у которого всегда спрашивал разрешения войти не для галочки — это была несравненная Тамара Ильинична.

— А, Морозов! Заходи! Чаю будешь?

— Спасибо, пожалуй, откажусь. Тороплюсь я.

— Ну и ладно, а я буду, — пиратка встала из-за письменного стола, наклонилась и взяла с пола какую-то сомнительную кружку. Сдула с ее внутренней поверхности пыль (или что-то еще), привычным движением обтерла небрежно о халат и налила в нее кипятка и заварки.

— А-а… что это у вас кружка на полу стоит? — удивился я. — Упала?

— Сам ты упала… Да Гоше что-то давала в ней, не помню уже. Может, все-таки будешь чаек? Мне из Грузии привезли. Если что, у меня вторая кружка имеется. Да не морщись ты, и не подумай, не после Гоши она… После Веньки… Хы…

— Не-не, — поспешил я замотать головой, — даже не хочу знать, что за зверь такой — Венька.

— Санитар это наш, не зверь вовсе, — вздохнула она с сожалением. — Зверь из Веньки так себе, разве что Чебурашка получится. Глупый он и ушастый. А ты чего приперся-то? Слышала, тебя по всему городу искали, как каторжника беглого… Я уж жалеть начала было…

— Меня?

— Да почему тебя, что с тобой станется? Ты крученый, как поросячий хвостик. Нигде не пропадешь, и на зоне, вот чую, выкрутишься. Собаку твою пожалела, Мухтарчика. Такой милый пёс, почти как Гоша мой.

— Гоша ведь змея, — на всякий случай я уточнил.

— Ну, конечно, змея, не карась же… Кстати, когда детки будут?

— У меня?

— Тьфу, ты! Почему у тебя, печёнка-картонка! У Мухтарчика, конечно! Ты щеночка мне обещал. Забыл?

— Раз обещал, значит, будут. Скоро… Мухтар пока никак с женой определиться не может. Молодой, и претенденток много, а он один. А вообще я по делу.

— Так ты снова в милиции? Слава богу, расскажи про Мухтара.

— Да в порядке он, вчера репей у него выстриг, потом каши с тушенкой наярил и… Так, короче, Тамара Илинишна, не перебивайте. Я по другому вопросу, важному. Хочу узнать результаты вскрытия того обгоревшего трупа с лодочной станции.

— А, Пистонов. Фамилию такую я запомнила. Причина смерти — обширные термические изменения, несовместимые с жизнью.

— А если его по голове сначала тюкнули, а потом сожгли? — прищурился я.

Пиратка помотала головой, хрустя сахарком.

— Это уже не установишь, сильно уж он обгорел.

Но я не отставал.

— А палец, который рядом с трупом нашли?

— А что палец? Его это палец. У трупа на левой руке отсутствует мизинец, и судя по признакам — ампутация недавняя и не травматичекая, а так — ножичком отчекрыжили.

Она махнула рукой, и я живо представил всё действо в её исполнении. Ну чисто пиратка.

— И еще, вопрос, Тамара Илинишна, очень важный. Скажите…

Я понизил голос, хотя нас никто и не слышал.

Я сидел на кухне на квартире у Аси и размышлял, обдумывал дела насущные и дальнейшие действия.

Засаду я на даче Кулебякина выставил. Там Гужевой и Эдик притаились. Но почему мне неспокойно? Только про них подумаю, как кошки на душе скребут. Всё-таки зря я их на эту задачу отправил. Ваня на меня смертельно обижен за то, что «невесту» его увел, а второй — вообще гражданский и слишком рьяно в последнее время интересуется ходом моих оперативно-разыскных мероприятий, во всем участвовать рвётся. Похвально, конечно, но как-то подозрительно…

Но выбора у меня не было, все же лучше, если Гужевой не один будет, при условии, конечно, что Эдик не окажется Кукловодом, а такое тоже исключать нельзя… Я снова призадумался. Да, нет, не может он им быть… Он торгаш и не особо смелый парень, вон как испугался, когда я крышку в подполье открывал, думал, там бомба, да и когда я в яму полез, тоже тревожился, за тяпку держался мертвой хваткой. Слышно было, как его зубы стучали. Или это все была постановка?.. Игра? Тьфу, блин! Не пассатижи, а ребус какой-то выходит, все мозги уже сломал, гадая, кто же за всем этим стоит. Еще и Трубецкой из больнички свалил.

Я, конечно, проверил его по месту жительства, там никого, дверь мать открыла. Я даже внутрь напросился, сказал, что друг Антошеньки, мол, пропал он, беспокоюсь, переживаю.

Она поохала, попричитала, а я тем временем квартирку как бы между прочим осмотрел и никого не нашел. Нет там старшего инспектора уголовного розыска. Может, и в живых его уже нет… А может, наоборот — он за всем этим стоит? Ф-ух…

Одно я знаю точно, что Кукловод знаком со мной. Знает меня. Он всегда на шаг впереди, ну не может обычный человек так все предусмотреть и рассчитать, значит, он хорошо подготовлен и меня прекрасно изучил. Предугадывает, как я поступлю и как мыслю. Вот гад… Кто же ты, призрак всей этой оперы?

Я стал перебирать в уме тех, с кем свела меня судьба в Зарыбинске с момента моего сюда попадания. Прямо с той секунды, как очнулся. А если так вспоминать, выходит, что первым, кого я узнал — был Эрик Робертович, он тогда еще дыхнул на меня чесночным выхлопом и даже в драку полез. Твою маковку, мне еще председателя горисполкома на вшивость проверять не хватало!