Вернулся он минут через пять. Постучался условным стуком, как мы договаривались: три коротких, два длинных удара. Я откинул шпингалет, приоткрыл дверь и увидел, что за его спиной стоит еще кто-то. Огромный, как гризли. Хотел уже ударить обоих этой самой дверью, но вовремя опознал в нежданном посетителе Баночкина. Фу-ух! Этот свой, не сдаст.
— Быстро заходите, — дернул я за рукав сначала криминалиста, а потом дежурного.
— Я не виноват, — оправдываясь, разводил руками эксперт. — Михаил сам за мной увязался, сказал, что в курсе, что ты у меня в кабинете. Я не привел хвост, я не предатель.
— Михаилу можно верить, — успокоил я слишком ответственного и честного лейтенанта Загоруйко, запирая дверь.
— Ну, Сан Саныч, это самое… ну ты даешь! — одновременно со страхом и восхищением выдохнул Баночкин. — Ты что, прибил этих? Из главка?
— Ну не прибил, они живые, наверное. Думаешь, надо было добить?
— Живые, что им станется. Представляешь, Купер прибежал в дежурку и велел выдать ему пистолет из оружейки. Кричит, дай мне Макарова и все тут. И аж три магазина в придачу затребовал. Сам трясется, что лист на ветру, от страха бледный. За все время здесь он ни разу не получал пистолет, а тут вдруг так сильно захотел.
Я даже не смог припомнить, когда ещё так внимательно слушал Миху.
— Дал ты ему оружие?
— Выдал неисправный, его на списание надо готовить, там шептало износилось, да и весь УСМ под замену, затвор клинит, ствол изношен. Короче, на уничтожение акт надо делать, но это ж долгая петрушка, все руки не доходят. Пусть со сломанным походит, детям спички не игрушка.
Я чуть не кинулся обнимать здоровяка.
— Молодец! А как ты узнал, что я здесь кантуюсь?
— Так видел, как ты по коридору шмыгнул. Я все подмечаю из своего аквариума. Умно, конечно, ты поступил. Все тебя по городу ищут, а ты — тут у нас, то есть у вас. Тьфу ты, то есть у себя. А что случилось? Это же все не из-за испытательного срока? Ха!
— Конечно нет, вон Валентин нам все сейчас покажет, — я заметил у эксперта бумажку в руках.
— Что это? — скосил взгляд на листок здоровяк.
— Это я взял со стола Купера.
— О! — удивился Михаил. — Ты у Купера документ сп*здил?
— Это оперативная комбинация, — важно заметил Загоруйко.
— Уважаю, Валя, — заулыбался Баночкин. — Я думал, ты ничего не можешь… Ну, в плане этого самого… Вот такого… Ну ты понял?
— Нет, не понял.
— Ладно, забудь, — дежурный с интересом уставился на бумажку. — Читай, что там?
— Это рапорт, — ответил Валентин и стал зачитывать его вслух.
Рапорт оказался на начальника главка генерал-майора милиции Строкина от имени Купера. Числа он был не сегодняшнего, трехдневной давности, и уже был завизирован генералом с формулировкой: «Тов. Зинченко, принять срочные меры». Зинченко — это в Угледарске начальник инспекции по личному составу области, как раз занимается нарушениями со стороны личного состава. Помнится, в девяностые, когда некоторые менты станут бандитами, тут создадут службу посерьезнее — оперативное подразделение под названием ОСБ (УСБ) отел (управление) собственной безопасности. А сейчас пока и этой службы вполне хватало, и причислялась она к кадровому подразделению.
В рапорте, который зачитал Загоруйко, значилось, что лейтенант Морозов проявляет нездоровый интерес к смерти гражданина Куценко и граждан Самокрутова и Черпакова, первый умер от удушения, последние — от острого отравления угарным газом. Но, согласно заключению судмедэкспертизы, в крови всех троих обнаружен яд — мусцимол, который содержится в некоторых грибах. Согласно рапорту старшего инспектора уголовного розыска лейтенанта милиции Трубецкого, в разговоре с ним кинолог Морозов неоднократно упоминал некие мухоморы, и говорил, что данные грибы собирает и сушит в неизвестных целях.
— Ого… — Баночкин почесал лоб. — Так это что? На тебя эти трупы хотят повесить?
— Хотят да перехотят, — хмыкнул я. — Если бы повесили, то мной бы уже занималась прокуратура, а не милиция.
— Значит, доказухи у них нет? — неуверенно мотнул головой Баночкин.
— Хрен их разберешь, — я пожевал губу, задумался. — Понятия не имею, есть ли у них что-нибудь на меня, кроме этих рапортов…
Ну, Антоша. Зря я ещё твою голову пожалел, выходит. Надо было посильнее приложить.
— Ну это же филькина грамота, так, Сан Саныч? — пытливо смотрел мне в глаза дежурный, косясь на рапорт-донос, — Ты же не сушишь мухоморы? Ведь так?
— Твою мать… — я сильнее прикусил губу.
— Что? — в голос воскликнули Баночкин и Загоруйко.
Как будто так и ждали от меня признательных речей.
— Конечно, фуфло всё это. Но это же легко можно исправить… То бишь, мухоморы… Что мешает мне их подкинуть? В общагу, в комнату? И тогда пиши пропало.
— Думаешь, они и на это пойдут?
— А думаешь, они просто так все это затеяли? Нет, не верю я в простые оговоры, сейчас не тридцать седьмой, тут они подкрепиться чем-то должны. Знать бы, чем…
Они немного съежились от того, как легко я упоминал тридцать седьмой. Свободолюбивый двадцать первый век из моей головы так просто не выкорчуешь.
— Ну, в общагу тебе в любом случае нельзя, — заявил очевидное Баночкин. — Давай ко мне… с женой потеснимся.
— Нет… Трубецкой знает, что мы друзья, тебя не хочу подставлять.
Услышав слово «друзья», Баночкин удовлетворенно улыбнулся и чуть заметно кивнул. Друзья познаются в беде и в бегах, он, считай, уже проверен.
— Так тебе есть где пожить? — обеспокоенно уточнил Миха.
— Есть местечко, — кивнул я, вспомнив один отличный адресок, куда самое время наведаться, когда свечереет, и Купер и его гости из главка свалят из ГОВД. — Но вам я его не скажу, иначе мне придется вас убить.
— Согласен, — на полном серьёзе кивнул Валя.
— Да шучу, конечно, — я хлопнул его по плечу, а то надумает себе лишнего.
— Ладно, Сан Саныч… — Михаил повернулся к двери. — Я пойду, чую, там Купер уже топотит и меня бегает ищет. Если помощь какая нужна, обращайся. Телефон мой знаешь, начинается на ноль, заканчивается на два. Я, считай, всегда там…
— Спасибо, Миха… За Мухтаром пригляди. Там паренек мой будет приходить, кормить его, выгуливать. Ты его пропускай.
— Серого? Канеш, пропущу. Он, кстати, хочет кинологом стать, как и ты. Сам мне говорил.
На том и распрощались, и я снова запер дверь.
— А теперь Валентин, расскажи мне, чей же это пальчик оказался, — вспомнил я недавний наш разговор.
— Представляете, по картотеке совпал, — в условиях опасности Валентин снова стал называть меня на «вы».
— Отлично, Валя! Даже не верится. И кто же этот несчастный, что угольком стал? Да, кстати, называй меня на «ты», в любом месте и в любое время. Чтобы не путаться. Я тебе уже об этом говорил…
— Хорошо, я постараюсь… А вот пальчик, знаешь чей? Ни за что не поверишь!
— Ну, говори уже, я его знаю?
— Да… ты про него упоминал как-то. Человек маргинальной направленности, неоднократно привлекался к административной ответственности за появление в нетрезвом виде в общественном месте. Завсегдатай медвытрезвителя — Пистонов Валерий Валерьевич, 46 лет отроду, прозвище Пистон.
— Ого! Жалко дурашку, вляпался-таки… Эх… Честно говоря, я думал, он помоложе будет. Неплохо сохранился для алкоголика. А как ты его так быстро нашел? У тебя сотни дактилокарт, или даже, может, тысячи. Это же с каждой сравнить надо…
— Так я же говорю, стал проверять сначала среди тех, кто частый гость медицинского вытрезвителя. Не по криминальным элементам и не по лицам, представляющим оперативный интерес, искал. Я подумал, что если потерпевшего убили, то человек этот не должен быть бандитом и преступником. У нас бандитов не убивают. Кто мог оказаться в полузаброшенной лодочной станции? Тружеников и нормальных граждан тоже исключаем, да и нет их у нас в картотеке, как они там окажутся? Остаются личности с девиантным поведением. А это у нас как раз, так называемые, алконавты, которых и дактилоскопируют в медвытрезвителе, — Валентин взял в руку пачку дактилокарт и помахал ей. — Вот такие мне приносят раз в месяц от них. Я стал проверять с мизинцами, получается, что Пистонов был недавно в учреждении этом, и его дактилокарта была почти сверху пачки. Немного пришлось перелопатить, буквально сразу напоролся.